«Мой Бог, спасибо за стихи...»

* * *

Мой Бог, спасибо за стихи,
За то, что в полночь, на исходе,
Они спасительно приходят,
Гася предчувствие тоски.

 

Спасибо, Господи, за то,
Что я в словах снимаю маску,
И обретает серость – краску,
Душа – забытое тепло.

 

За то, что боль свою и злость
Я в эти строки помещаю,
А не на ближних вымещаю,
Как изначально повелось.

 

Я не отчаюсь, я стерплю,
Когда в глаза посмотрит осень.
Тебя всегда о чем-то просят,
Я – за стихи благодарю.

​

* * *

В ту комнату приходят только тени,
Без лишней суеты, без лишних слов,
И дремлют потемневшие ступени,
Укрывшись легким кружевом шагов.

 

Всю жизнь играть с судьбою в чет иль нечет,
Какая это, право, кутерьма,
И то, чем завершится этот вечер,
Не знает даже истина сама.

 

Но время есть, пока из тонких линий
Судьба плетет причудливый узор,
И стрелки, замерев на середине,
Поддерживают хрупкий разговор.

 

* * *

Я разбилась однажды, как бьется окно
В стенах старых домов, опустевших давно.
Я разбилась, как бьется волна на бегу,
Позабытая кем-то на том берегу.

 

Я разбилась и эту, в осколках, свечу
Я хочу подобрать, я подклеить хочу.
И, забытая Богом, брожу у огня,
Вдруг отыщется где-то осколок меня.

 

Я по жизни иду, в ее вихре несясь.
Нет, пожалуй, не я, это лишь моя часть.
Ведь недаром с упорством, похожим на бред,
Я пытаюсь найти то, чего во мне нет.

 

И, наверное, там, на дорогах Земли,
Ждут меня одинокие части мои
И мечтают друг другу осколки подать,
Чтоб единою стать, чтоб единою стать.

 

* * *

А знаешь, выпал снег, хоть он уже не нужен,
Увы, и без того довольно седины.
Озябший тротуар шагами перегружен,
Неловкий пешеход наказан без вины.

 

Беспечною рукой разбужены с похмелья,
Светает за окном, еще не убран стол,
Но время нам велит уйти в разгар веселья,
И это, говорят, наименьшее из зол.

 

Спешит к исходу век, отчаянный пройдоха,
Заезженных коней меняя на скаку,
А я пытаюсь жить от выдоха до вдоха
И хрупкою строкой цепляюсь за строку.

 

Перед Рождеством

 

Осталось несколько минут,
И стрелок хрупких единенье
Возобновит Земли вращенье,
Благословит ее маршрут.

 

А новый круг уже зачат.
Мы приготовили поклажу,
И бой часов, подобно стражу,
Решит – кто прав, кто виноват.

 

Кто больше сможет унести,
Кряхтя под тяжестью ненужной,
А кто, идя с пирушки дружной,
Все растеряет по пути.

 

И мы, в надежде на приют,
Вновь утешаемся словами,
А годы, прожитые нами,
Уносят больше, чем дают.

 

* * *

Мы дошли до конца страницы
И завязли в словесном хламе,
Но все также кричали птицы
Утомленными голосами.

 

Время сдавливает пространство,
Подчиняясь великой цели,
Захмелевшее постоянство
Вновь раскачивает качели.

 

Обрывается нить за нитью
В перетянутой пуповине,
Не по разуму, по наитию
Ищем выход мы из пустыни.

 

Чем сумеем в своем бессильи
Стать для тех, кто идет за нами:
Болью, страхом, надеждой или
Лишь сухим песком под ногами.

 

* * *

Уходит день. Еще одна
Костяшка сброшена на счеты.
Глотками терпкого вина
Со мною время сводит счеты.

 

Мы все пытались объяснить
Стихами Ветхого Завета,
Теперь наказаны за это
Сполна – и некого винить.

 

Осталось выждать, кто – кого
И быть готовой ежечасно
Сказать: «Мгновенье – ты прекрасно», –
Сказать... и больше ничего.

 

Лишь стрелки сломанных часов,
Давно покинутые всеми,
Хранят бесценный свой улов –
Остановившееся время.

 

* * *

Под утро гаснут фонари,
Ненужный свет стекает в лужу,
А страсть сжигает изнутри,
Не видя выхода наружу.

 

От наших душ полуслепых
К иконам тянутся волокна,
Но с равнодушием святых
Глядят зашторенные окна,

 

Как перепад температур
Опять мое терзает тело
И жгучих мыслей скользкий шнур
Затянут в узел до предела.

 

* * *

В последний раз шаманит ветер,
Листая книгу бытия,
И, как всегда, за все в ответе
Лишь ты и я, лишь ты и я.

 

Стекает время со страницы
Дождем прохладным над землей,
Витая нить по тонкой спице
Скользит затейливой петлей.

 

Как прежде, зыбко и тревожно
Дрожат слова в конце главы
О том, что жизнь еще возможна,
Еще возможна, но увы...

 

Страницы ветхой окончанье
Мы не прочли – и в этом суть.
А смерть, устав от покаянья,
Заставит лист перевернуть.

 

* * *

Мне кажется, что я живу во сне,
И жизнь моя кому-то просто снится,
Тревожной тенью бродит по стене
И в пробужденьи чьем-то растворится.

 

Мне кажется, что горе и покой,
Восторг и боль, надежды и сомненья
Лишь для того мне посланы судьбой,
Чтобы заполнить чье-то сновиденье,

 

Чтоб кто-то сны цветные видеть мог,
И засыпать, привычно улыбаясь,
А пробужденьем подвести итог,
В мой каждый день безжалостно вторгаясь.

 

Уходит ночь, и сон сменился сном,
И ничего как-будто не случилось,
Лишь кто-то тихо скажет за столом:
«Какая глупость ночью мне приснилась».

 

* * *

Кирпичная стена, в ней ряд закрытых окон,
Здесь розовый покой под сводом тишины.
Лишь прожитые дни глядят на нас с упреком,
Как будто до сих пор мы что-то им должны.

 

В потоке мутных фраз и проходящих истин
Мы создаем слова и держимся за них,
И в зависти глухой чужие перья чистим,
Чтоб только никогда не думать о своих.

 

Нам был назначен путь, а мы его замкнули,
Нарисовали круг из линии прямой.
В надежде, чтобы в круг нам руку протянули,
Как нищие стоим с протянутой рукой.

 

* * *

Ты входишь в этот мир
Слепым и потому
Не видишь ориентир,
Не знаешь что к чему.

 

Но в запертую дверь
Ударившись плечом,
Мгновенно, ты поверь,
Узнаешь что почем.

 

Ты принял важный вид,
Сам черт тебе не брат,
Но на пути стоит
Вопрос – кто виноват.

 

А время, между тем,
Уходит без труда
Неведомо зачем,
Неведомо куда.

 

Ввергая естество
В бездонное Ничто
К вопросу – для чего
Добавится ­– за что.

 

Но Бог откроет суть,
Сказав в конце пути, –
О будущем забудь,
За прошлое прости.

 

* * *

Мне навязали чью-то роль.
С трудом несу чужое бремя,
Но ничего не лечит время,
А только притупляет боль.

 

Оно проходит сквозь меня
Смешеньем образов и стилей,
Но после прожитого дня
Мне жаль затраченных усилий.

 

Очередная сотня лет
Исчезнет в этой почве зыбкой,
Где появление на свет
Уже считается ошибкой.

 

Где на границе «нет» и «да»,
Дивясь невиданному рвенью,
Течет событий череда
И тяготеет к повторенью,

 

Вернувшись на круги своя.
Так по накатанному кругу
Скользят две тени: ты и я –
И приближаются друг к другу.

 

* * *

Весь мир – театр.
В нем женщины, мужчины – все актеры.
У них свои есть выходы, уходы,
И каждый не одну играет роль.
В. Шекспир

 

Мы не актеры, мы – паяцы,
А жизнь – арена без границ.
Здесь так умеют избавляться
От лишних действующих лиц,

 

Что пережившие репризу,
Поверив в Божью благодать,
Смиренно будут угождать
Его малейшему капризу.

 

Теряя реплики от страха,
Неловко путаясь в словах:
Все появляется из праха
И превращается во прах,

 

Творцу безропотно помогут
Осуществить эксперимент,
Хотя постичь уже не смогут,
Что с ними стало в тот момент,

 

Когда, стыдясь своих улыбок,
Господь трагедии финал
На текст комедии ошибок
Рукою авторской менял.

 

* * *

Вчерашней радости вино
Тускнеет в завтрашнем бокале,
Как поезд жизни на вокзале,
От нас уехавший давно.

 

И только рельсы, как стрела,
Для нас оставлены на склоне,
И дождь осенний на перроне,
И кучка битого стекла.

 

* * *

Теперь давай с тобой поговорим,
Как будто нас осталось только двое,
И нам двоим, в предчувствии покоя,
Разрешено не ведать, что творим.

 

Попробуй вновь довериться словам,
Как будто нет решения иного,
Ведь говорят: вначале было Слово,
И, может быть, его сказали нам.

 

Тебе и мне поможет пара фраз,
До срока спящих в нашем подсознаньи,
Существовать в разрушенном молчаньи
И уцелеть, хотя бы в этот раз.

 

Романс

Я линии разорванного круга
Хочу опять сплести в тугую нить.
Мы слишком долго были друг без друга,
Чтоб время нас могло соединить.

 

Зачем мы предавались пустословью,
Господь нам этот грех не отпустил,
Назвать воспоминания – любовью
Наверно у меня не хватит сил.

 

Не хватит сил исправить неизбежность,
Не хватит сил, чтоб спрятаться от зла,
Так пусть теперь моя и Ваша нежность
Согреет нас остатками тепла.

 

* * *

Струны натянутой больней,
Беды непонятой страшней,

 

Сильней от боли сжатых рук,
Важней господ, покорней слуг,

 

Теплей весны, волшебней грез,
Нежнее аромата роз,

 

Недолговечнее дождя
Три слова: я люблю тебя.

 

* * *

Мы никогда не встретимся с тобой,
Но, может быть, осеннею порою,
Когда со мною будет тот, другой,
Свою любовь я назову игрою.

 

Игрой в мечту, в пленительный обман,
Игрой в неисполнимое желанье,
В давно забытый рыцарский роман,
Которому не будет окончанья.

 

* * *

Судьба, пошли мне сладостный порок,
Нарушивший порядок дня и ночи,
Когда, вконец отчаявшись, пророк
Уже не знает, что ему пророчить.

 

Когда его пророческий язык
Не скажет, что греховно, а что свято,
Когда платили вечностью за миг,
И не казалась непомерной плата.

 

Когда немеет жадная молва,
А праведность затачивает бритву,
И самые греховные слова
В смятенье губы шепчут, как молитву.

 

Да кто ж из смертных вправе обвинить
Того, кто не захочет оправдаться,
И сам Господь не в силах рассудить,
Что это – святость или святотатство.

 

Ночной разговор

I

На гладь окна мазком старательным
Ложится свет лилово-синий,
Предметы формы нежелательной
Уже теряют четкость линий,

 

К последней капле вечер клонится.
Чепец поправив и передник,
Заходит в комнату бессонница –
Мой бесконечный собеседник.

 

Опять в душе моей сумятица,
Но пара спиц мелькает споро,
Клубком шершавым время катится
Для поддержанья разговора.

 

Слова сплетаются с узорами
На неизменном рукоделье,
Смятенье прячется за шторами,
Отведав призрачное зелье.

 

Незванной гостье ночь доверена
И взята ей на разграбленье,
Словами долгими измерена,
Пустой надеждой на забвенье.

 

II
Звертає час додолу очі,
Зітха годинник уві сні.
Я прокидаюсь серед ночі,
І тільки спогади сумні

 

Схиляють голови до мене,
Шепоче кожен щось своє,
І це мереживо студене
Мені заснути не дає.

 

Сповзають сутінки по стінах,
Я їхню волю визнаю,
Всю ніч блукаю у провинах,
Щоб відшукати в них свою.

 

І зупинити я не смію
Даремний пошук у імлі,
Хоч з кожним кроком розумію,
Що, мабуть, всі вони мої.

 

III

Моїх думок нестерпний танок
Вгамує тиша лісова,
Недовга ніч, похмурий ранок,
Росою стомлена трава.

 

Багаття зайвих обіцянок
Своїм теплом не зігріва
Безсилі, немічні слова,
Які наповнюють світанок

 

Лише зневагою до дня,
Лихою звичкою до ролі,
До жалюгідного вбрання,
Що огортає нас поволі,

 

І до чекань, коли надія
Тебе залишить, як повія.

 

* * *

В тени долгожданной лени
Часы идут наугад,
Вдыхая южных растений
Удушливый аромат.

 

Как хочется удержаться
На грани яви и снов,
Но летний слой декораций
Не знает полутонов.

 

Мы стали совсем как Боги,
И волны, разбившись врозь,
Бросаются нам под ноги,
Просоленные насквозь.

 

А солнце надежды множит,
Слегка будоража кровь,
Что, старую сбросив кожу,
Мы сможем родиться вновь.

 

День отпущения грехов
 

В небе ангелы летают,
Нынче день для дураков,
Все бесплатно получают
Отпущения грехов.

 

Толпы грешников, и с ними
Я стою плечом к плечу,
Но с грехами со своими
Расставаться не хочу.

 

На последней вечеринке
Мой наряд имел успех,
Мы кутили по старинке –
Как отдать мне этот грех.

 

Вспоминаю все, что было,
Признаю свою вину,
Но того, кого дурила,
Завтра снова обману.

 

Для меня грехи не лишни,
Не боюсь я этих слов,
Я не всех любила ближних,
А тем более врагов.

 

Нет, не брошу я поклажу,
Не отдам свои грехи,
Заберу с собою даже
Эти грешные стихи.

 

Дешевая распродажа

​

За бесценок, просто даром
Начинаем понемногу
Распродажу всех товаров,
Залежавшихся у Бога.

 

Люди! Торг здесь неуместен!
Деньги мы берем за дело,
Продадим вам, честь по чести,
Хочешь – душу, хочешь – тело.

 

Дама, Вы тут не стояли!
Продавец, верните сдачу!
Вот священные скрижали
С адским пламенем впридачу.

 

За особенную плату,
Если мучимы сомненьем,
Раздобудем вам по блату
Грех в комплекте с искупленьем.

 

Коль грешны вы и боитесь
Сгинуть в адской круговерти,
Покупайте, не скупитесь
Уцененное бессмертье.

 

Стройся в очередь за нами,
Если ждешь от жизни толка,
Запасайся медяками,
Мир – сплошная барахолка.

 

Продал жизнь – купил корыто,
За товар превысил цену,
Но, увы, не подлежит он
Ни возврату, ни обмену.

 

Черная дыра
 

Метель кружила во дворе,
А дело было в октябре,
Народ к озоновой дыре
Искал заплаты.

 

Замерзла в градуснике ртуть.
А я задумалась чуть-чуть:
Как бы пристойно дотянуть
Мне до зарплаты.

 

Такой мыслительный процесс
Увы, меня вгоняет в стресс
И, опускаясь, словно пресс,
Разрушит личность,

 

Покуда я не разберу,
В какую черную дыру
Уносит ветер поутру
Мою наличность.

 

Среди всей этой кутерьмы
Кипят ученые умы –
Зачем доводим климат мы
До потепленья.

 

Но, как ответ на их вопрос,
Скрипит октябрьский мороз
И повышает вечный спрос
На отопленье.

 

Жизнь наступает на мозоль.
На почве – ноль. В карманах – ноль.
Усердно дворник сыпет соль
На снег и раны.

 

Но смело борется со злом
Народ в пивнушке за углом,
Где каждый день, как метроном,
Стучат cтаканы.

 

* * *

Советы нынче не в чести,
А мне толковый нужен,
Кого бы в доме завести:
Собаку или мужа.

 

Психолог тут, конечно, прав,
Они ведь так похожи –
Голодный пес мне скажет: «Гав»,
И муж примерно то же.

 

Хотят гулять и муж, и пес,
Из дома убегают,
К утру придут, поджавши хвост,
И ног не вытирают.

 

Завел собаку мой сосед,
Ученую такую.
Ах, почему же клуба нет,
Где мужа дрессируют.

 

За ними нужно убирать,
Давать побольше мяса,
Обоих нужно содержать,
На что, пока не ясно.

 

В итоге муж хвостом вильнет,
Уйдет, меня не спросит,
Собака руку мне лизнет
И никогда не бросит.

 

* * *

Обметая паутину
С окон, стен и потолков,
Я разрушила картину
Одного из пауков.

 

Он трудился, он старался
Изо всех паучьих сил.
То ли самовыражался,
То ли мух себе ловил.

 

Чистоты строптивый пленник,
Я не бог и не судья.
Как всегда решает веник
Все вопросы бытия.

 

Знает он первопричину
Наших бед, желаний, слов
И сметает паутину
С окон, стен и потолков

 

Грешу, грешу ...
 

Я мысли грешные лелею,
Порой мне кажется, что Бог
Всевышней милостью своею
Меня наказывает впрок.

 

Неугомонное сознанье
Опять нашептывает мне:
Очередное наказанье
Не соответствует вине.

 

Стоят сомнения стеною –
В тот срок, что суждено прожить,
Грехи, оплаченные мною,
Я не успею совершить.

 

С тех пор, в преддверье тьмы кромешной,
Я жизнь использовать спешу
И, как всегда, весьма успешно
Грешу, грешу, грешу, грешу.

 

* * *

Ждут карета и коляска,
Ждут и кучер, и лакей,
Дама пятится с опаской,
А болонка вслед за ней.

 

На боках у самовара
От испуга слезла медь,
А на бравого гусара
Даже стыдно посмотреть.

 

У него дрожат медали,
У собак дрожат усы,
И в смятенье сразу стали
Все песочные часы.

 

Уж какие тут прогулки,
В страхе замер весь народ,
Потому что в переулке
Кошка черная идет.

 

Переучет
 

Жил когда-то звездочет,
В небе строгий вел учет,
Звезды ставил по порядку,
Знал их все наперечет.

 

Строго спрашивал с планет,
Кто на месте, а кто нет,
Ввел награды и чины
До шестой величины.

 

Только зря смеется кто-то,
Это сложная работа –
Всем подробно объяснять:
Где, когда и как сиять.

 

Но однажды, темной ночью,
Расшалились звезды очень,
Стали много говорить
И неправильно светить.

 

Перепутали места,
Вот, что значит высота,
Но особо отличилась
Тут комета без хвоста.

 

Испугался звездочет,
Всем кометам дал расчет.
Вы на небо не глядите –
Там у них переучет.

 

Колыбельная для взрослых
 

День уходит, стихли споры...
Утомленные актеры
Грим снимают, прочь заботы.
Ночь выходит на работу.
Так задумано в природе,
К нам неслышно сон приходит –
Объявить в уставшем мире
Небольшое перемирье.
Крепко спят чины и саны,
Спят дырявые карманы,
Кто в постели на подушке,
Кто на тоненькой дерюжке.
Спят друзья на старом снимке,
Спят в конвертах анонимки,
У камина спят поленья,
Спят слова в стихотворенье.
Спит трамвай, уставший за день,
Дремлет слива в шоколаде,
Дождь идет и капли множит,
Он ваш сон не потревожит.
От души и поневоле
Мы свои играем роли,
Ночь подарит нам за это
Передышку до рассвета.

 

Поединок

​

Масляные краски очень загустели
И тогда решили драться с акварелью.
Повод отыскался просто сам собою:
Их разводят керосином, акварель – водою.

 

Выдвинули краски кисточку в арбитры,
Ну а полем боя выбрали палитру,
И нашли задачу, сложную такую:
Кто из них честней о жизни в красках нарисует.

 

Масляные краски ради поединка
Вмиг нарисовали яркую картинку,
Акварель ложилась лишь полутонами,
Поливала все, что можно, грустью и слезами.

 

Нож потом от масла чистил поле боя,
Акварель смывали теплою водою,
Кисточка сломалась в этой передряге,
Только правым оказался чистый лист бумаги.

 

Чаепитие

​

В теплых сумерках дивана
Спят подушки на ковре.
Полотенце где-то в ванной
Примостилось на гвозде.

 

Мыло руку обвиняет:
Разве это чистота?
Отношенья выясняет
Просто с пеною у рта.

 

Чашка смотрит в медный чайник,
Поправляя внешний вид,
Холостой медовый пряник
От смущения сопит.

 

Земляничное варенье
С детства в скатерть влюблено,
Дарит ей на обрученье
Земляничное пятно.

 

Зло притопнул гнутой ножкой
Стол, заждавшийся без дел,
Испугался сахар ложки
И от страха побелел.

 

Все продумано заранье,
Все известно наперед,
Даже крепкий чай в стакане
Цепь событий не прервет.

 

* * *

Давным-давно в глубокой миске
Собрались как-то две сосиски.

 

Они задумывали месть
Для тех, кто их собрался есть.

 

Их чайник, слушая, пыхтел,
От возмущенья закипел.

 

Их ложки гневно осудили,
Таким не место в коллективе.

 

А нож составил протокол:
Постановил – накрыть на стол.

 

Сосиски долго кипятились
И от усердия сварились.

 

С тех пор остались не у дел.
И кто-то их случайно съел.

 

А что задумали сосиски,
Спросите вы у старой миски.

 

* * *

Вязальная спица хотела быть шпагой,
В лихих поединках сражаться с отвагой,
Увы, не судьба, петли набраны густо,
И толстый клубок далеко не отпустит.

 

Хотела иголка быть острым кинжалом,
Чтоб злая катушка от страха дрожала,
Но нитку в иголку просунули ловко –
Теперь убежать не сумеет плутовка.

 

А вот человеку хотелось быть птицей,
Пускай не орлом, но хотя бы синицей,
Он ночью мечтал, как под небом закружит,
А днем при часах он кукушкою служит.

 

Наверно, Всевышним придумано это –
За призрачным счастьем скитаться по свету,
Идти до конца, никого не жалея,
Чем больше хотим мы – тем меньше имеем.

 

Пузыри
 

Я скажу вам без кокетства,
Что давно впадаю в детство
И пускаю пузыри
От зари и до зари.

 

Просто необыкновенно:
Из обычной мыльной пены
Очень круглый и большой
Вылетает шарик мой.

 

Озорной и неуклюжий
Дождик шлепает по лужам
И считает пузыри,
Где чужие, где свои.

 

До чего ж выходит тонкий
Шарик с радужною пленкой,
Но раздулся как, смотри, –
И снаружи, и внутри.

 

Ни к чему мне эти толки,
Я проткну его иголкой,
Что тут делать: раз, два, три –
Шарик лопнул, нос утри.

 

С мыльной пеной я играю,
Я играю и гадаю
Кто сегодня, кто потом
Станет мыльным пузырем.

 

Женский день

​

Восьмое марта, выходной,
Хромой букет гордится вазой,
Супруг отправлен на покой.
Лишь поздравительною фразой

 

Вдруг разрешился телефон,
В рекламах прозванный контактным.
Напоминаниям бестактным
Его звонок был посвящен.

 

О том, что в паспортной строке
Мне кем-то женский пол прописан,
Что не охотник он до писем,
Остановился на звонке,

 

Что он не знает, как начать
И чем закончить поздравленье,
И мне ль на зеркало пенять,
Коль не по нраву отраженье.

 

Понять давно уже пора,
Что в этот праздник пролетарский
Его звонок – подарок царский,
Все остальное – мишура,

 

Что я стара, как нафталин,
Но к середине поздравленья
Я вспоминаю с облегченьем,
Что женский день – всего один.

 

На даче

​

В опустевшем старом доме
Спит собака на соломе,
Ключ давно в металлоломе,
На чердак заброшен хлам.
Тут скрипучие ступени
Предаются сладкой лени,
Паутиновые тени
Ночью бродят по углам.

 

Кошка бегает по крыше,
А бессовестные мыши
Притаились в темной нише,
Ждут, когда погасят свет.
А потом они в кладовке,
Позабыв о мышеловке,
Сообразно обстановке
Соберутся на банкет.

 

И съедят они под вечер
Стеариновые свечи,
Недозволенные речи
Заведут наперебой.
Но не нравятся соседу
Эти мыши-непоседы,
Называет их беседы
Он мышиною возней.

 

Что же дальше, в самом деле,
Люди просто обнаглели,
Мы их всех к концу недели
С дачи выгоним взашей.
Эти глупые людишки
Не грызут, а пишут книжки,
Любят игры в «кошки-мышки»
И боятся нас – мышей.

 

«Непутевые» заметки

​

Мы сутки рвали на куски
В пылу туристского азарта,
Изгибы улочек Монмартра
Цепляли нас за каблуки.

 

Спешим везде оставить след,
Но против нас судьба-плутовка,
Наверно только раз в сто лет
Бывает в Лувре забастовка.

 

Здесь нужен гульден, а не цент, –
Идет муштра для новобранцев.
Наш краснокожий документ
Опять пугает иностранцев.

 

Как на войне: еще бросок
И – Бранденбургские ворота,
И мысль царапает висок:
Сбылась мечта у идиота.

 

Столичный список все быстрей
К концу стремится, слава Богу,
А блики красных фонарей
Прощально светят нам в дорогу.

 

Дождь

​

Который день из клейкой тучи
Стекает мокрая вода.
Дождь бесконечный и тягучий
Не перестанет никогда

 

Идти, накрапывать, струиться,
Но, как процесс не назови,
А дождь есть дождь, и в разных лицах
Он мой сегодня vis-à-vis.

 

Мне с ним поддерживать беседу,
Мне коротать с ним вечера,
Мне воспевать его победу
Над пляжем, вымокшим вчера,

 

И, перейдя с дождем на ты,
Смотреть, как он без суеты
Над свежевымытым пространством
Идет с завидным постоянством.

 

Штормовое предупреждение

​

Куски медуз и отдыхающих
В волнах барахтались сверкающих.
И в хаотическом порядке
Мелькали головы и пятки.
По пляжу бегали спасатели
И даром времени не тратили.
По указанию начальника
Из голубого матюгальника
Нас всех усердно крыли матом,
Любуясь розовым закатом.

 

* * *

В телевизор черно-белый
Я без устали смотрела,
Жизнь мелькала предо мной
Черно-белой полосой.
И текли с телеэкрана
Черно-белые романы.
Каждый вечер без помех
Завоевывал успех

Черно-белый лимузин,
Черно-белый господин,
Тот, кто курит папироску
В черно-белую полоску.

 

Ежедневно с нетерпеньем
Ожидаю продолженья,
Где вопрос, а где ответ,
И какой сегодня цвет?
Иногда, придя в негодность,
Цвет теряет очередность
И встает передо мной
Черно-белой полосой.

 

Выйдет черный господин,
Сядет в черный лимузин
И закурит папироску
В очень черную полоску.

 

Ох и скучно у экрана,
А цветной – не по карману.
Черно-белое кино,
Мне другого не дано.
Вот опять случилась драма –
Рано кончилась программа,
Видно, зря ругала цвет,
Никакого больше нет.

 

Вдруг завелся лимузин,
В нем уехал господин,
Мне оставил папироску
В черно-белую полоску.

 

К вопросу о происхождении человека

​

Кто бы мне ответить мог,
Что б случилось, если Бог
Простудился на неделе,
Не покинул бы постели
И не вышел на работу,
Скажем, в день шестой – субботу?

 

Славный был бы выходной,
На планете – рай земной,

 

Отдых – это не проблема,
Если вы в садах Эдема,
Где не станет во весь рост
Человеческий вопрос.

 

Сник Адам от огорченья,
Он не стал венцом творенья –
И, короче говоря,
У природы нет царя.

 

Не смогла б в искусе Ева
Стать у яблочного древа,
Наливной запретный плод
Не отправила бы в рот.

 

Ангел ходит тише мыши,
В искусители не вышел,
Да и как тут искушать?
Всюду – Божья благодать.

 

Вот тогда-то Дарвин рьяно
Стал бы мучить обезьяну,
Заставляя век от века
Превращаться в человека.

 

* * *

Я жить пытаюсь, как живется,
И чту закон календаря,
Но дней все меньше остается
От декабря до декабря.

 

Бегущих дней редеет пачка,
Как в праздник сладкое вино,
Когда последняя заначка
И та растрачена давно,

 

Когда нельзя остановиться,
Хоть с каждым шагом все больней,
И подгоняет нас возница –
Еще быстрей, еще быстрей!

 

* * *

Вечер входит в мой дом украдкой,
На дворе подсыхают лужи,
Спит сынишка в своей кроватке,
Я сейчас приготовлю ужин.

 

Время тянется долго, долго,
Перепутались дни недели,
Как, пора уже ставить елку?
Да... А знаешь, мы постарели.

 

Перемены едва заметны,
И не слишком тревожит бремя,
Лишь морщинки, штрихи к портрету,
На лице оставляет время.

 

Все привычно и все знакомо,
Поплотнее задернув шторы,
Мы остались сегодня дома
И затеяли разговоры.

 

Свет приглушен, слова нерезки,
Только стекла в оконной раме
Из-за клетчатой занавески
Вновь подсматривают за нами.

 

* * *

Все та же осень, снова лужи
Глядят уныло из-под ног,
Чихает ветер, он простужен,
Вчера до ниточки промок.

 

Листок печатный лентой скотча
Прижался к мокрому столбу,
А тучи, порванные в клочья,
Спешат оплакивать судьбу.

 

Шершавый лист упал с верхушки
И затаился до поры,
В домах попрятались старушки,
Скамейки бросив и дворы.

 

В пылу осеннего безумья
Нам чья-то щедрая рука
Час добавляет на раздумье,
Но думать боязно пока.

 

И лишь на стрелок ход капризный
Будильник смотрит с укоризной.

 

* * *

Мы устаем, не начав жить,
Ломаем, не умея строить,
Порой нам ничего не стоит
Чужую жизнь переломить.

 

На чье-то сердце наступить,
Потом сказать: «Какая жалость,
Оно ничейное валялось,
Не нужно строго нас судить».

 

Но сердце сжалось, сердцу больно,
А мы вздыхаем недовольно:
«Ах, Боже мой, какая жалость,
Нам скучно и у нас усталость».

 

Потом встаем из-за стола
И долго топчемся в передней,
И утешительны слова:
«Он был не первым, не последний».

 

* * *

Непоправимо и жестоко
Мы ложь впитали с молоком
И разуверились до срока,
И ничего уже не ждем.

 

Примерив новые одежды,
Чтоб не остаться в стороне,
Мы те слова, что были прежде,
Произнесли с частицей «не».

 

Без шумных взлетов и падений
Из детства к старости бредут
В одном ряду дурак и гений,
Честнейший человек и плут.

 

О, как безвредны и убоги
Усопшие в потоке слов
Несостоявшиеся боги
И потрясатели основ.

 

Слова

​

Чертовски стала жизнь мудра,
В нее мы входим со двора,
Идем размеренным путем
И свой, конечно, крест несем,
Боимся в сторону свернуть,
Вдруг потеряем что-нибудь,
Но может быть приобретем?
Ах нет, зачем шутить с огнем.
Безумство – это не для нас,
И сердце – вовсе не указ,
Нам только разум – господин,
Он наш кумир и властелин.
Как видно, мой уже устал,
Ну что ж – мечты налью в бокал,
Чтоб от вина могла сама
Я хоть чуть-чуть сойти с ума.
Ловлю бокал, но жизнь права,
В нем лишь слова, слова, слова.

 

Между завтра и вчера

 

Не пустив меня к порогу,
Время гонит со двора
В бесконечную дорогу
Между завтра и вчера.

 

Что за странная причуда,
Суждено мне, вот беда,
Уходить из ниоткуда,
Возвращаться в никуда.

 

Я живу с мечтою зыбкой
И пытаюсь угадать,
Как вчерашние ошибки
Буду завтра исправлять.

 

Что такое, что случилось,
Исправлять давно пора,
Только жизнь остановилась
Между завтра и вчера.

 

* * *

Поезд отходит, путь открыт,
Тот, что ведет к добру и свету.
Очередь длинная стоит
В кассу, где проданы билеты.

 

Поезд, конечно, не для всех,
Кто здесь по книжке, кто по блату.
Очередь строится из тех,
Кто «от зарплаты до зарплаты».

 

Поезд стоит в лучах зари,
В оптимистичном настроенье.
Только боюсь я, что в пути
Стрелочник сменит направленье.

 

Я в пассажиры не пойду,
Пусть достают с едой пакеты,
Лучше я очередь займу
В кассу, где проданы билеты.

 

На волоске

​

Мы балансируем на грани,
И все труднее устоять,
Дурман несбывшихся желаний
Нам кружит головы опять.

 

В сопровожденье ль шумной свиты,
С толпой ликующих невежд
Мы снова за борт будем смыты
Волной несбыточных надежд.

 

Так, недоплывшие до рая,
Волною брошены в песке,
Жить понемногу привыкаем
На волоске.

 

Зря

 

Ночь, бумага, отблеск огня
Падает тенью на чистый лист,
Нет ни строчки, день прожит зря,
Катится время вниз, вниз.

 

Что пробьют для меня часы?
Падают листья календаря.
Жизнь поставлена на весы.
Стрелка стоит на отметке «зря»!

 

* * *

Победу празднуй надо мной
День, начиненный пустотой,
Над ненаписанной строкой
И над опущенной рукой
Победу празднуй, сколько раз
Из глупости расхожих фраз
Пыталась выход я найти,
Но замкнут круг и нет пути.
Любовь не тронет сердца лед,
Обыденность наотмашь бьет,
Покрылись слоем суеты
Мои бескрылые мечты.
И ложь твердит :«За упокой»
Над перечеркнутой судьбой.

 

Маски

​

Неприметны и неброски
Мы являемся на свет
И выходим на подмостки
В ожидании побед.

 

Перемешивая краски,
Жизнь – извечный лицедей,
Нам развешивает маски:
Тот герой, а тот злодей.

 

Маска плачет и смеется,
Мы попасть стремимся в такт,
Если кто-то ошибется,
Весь партер кричит: «Дурак».

 

То ли в жизни, то ли в сказке,
Щуря дырочки для глаз,
Вместо лиц мелькают маски,
Так похожие на нас.

 

Что честней, а что привычней?
Выясняем без конца:
Или снять с себя двуличье,
Или не иметь лица,

 

Выбирать лицо по моде,
Вариантам нет числа...
Только что-то не выходит,
Поздно, маска приросла.

 

Каждому свое

​

Чтобы достичь вершины славы,
Пораньше нужно умереть.
О, как полезен для державы
Тот, кто уже успел сгореть.

 

Кто не услышал гром оваций
И хор восторженных глупцов,
А станет темой диссертаций
Для вдруг прозревших мудрецов.

 

Иной мудрец в потоках славы
Кормиться будет и вздыхать:
«Как были мы вчера не правы.
Но не воротишь время вспять».

 

Едва пройдет он путь последний,
Слетится стаей воронье
Себе растаскивать наследье.
И верно: каждому свое.

 

* * *

Всю жизнь отчаянно мы рвемся
Достичь предела своего,
И, чтобы больше, – ничего,
И, чтобы дальше, – только солнце.

 

Эй, локоть, нас не подведи,
Скорей, вдруг кто-то ошибется
Или нечаянно сорвется,
И будет место впереди.

 

И нам карабкаться не лень
На ту вершину ночь и день,
Вдруг покорится высота,
А что за нею – пустота.

 

* * *

В мельканье дней, в теченье лет
Однажды был потерян свет.
С тех пор сквозь годы напролом
Мы в темноте идем, идем
И, словно стая саранчи,
Мы бродим в поисках свечи,
Сметая на пути своем
Все то, чем дышим и живем.
А где-то рядом, за стеной
Бушует свет и твой, и мой,
И все кричат: пусть кто-нибудь
К нему укажет верный путь.
Эй, кто-нибудь, но клич затих,
Ведь свет не нужен для слепых,
А тем, кто видит этот свет,
Пощады нет! Спасенья нет!

 

* * *

Меня все время удивляло,
Что сердцем, вопреки уму,
Хочу, хоть есть уже немало,
Того, что сделать не могу.

 

Любой пустяк – теперь награда,
Сама себе безбожно лгу,
Но все отдать была бы рада
За то, что сделать не могу.

 

* * *

Когда надежды больше нет
И бьют о камень сапоги
Толпы, несущейся вослед,
Смирись – но только не беги.

 

И если скопище людей
Затравит дичь себе под стать,
Остановить себя сумей –
И постарайся не бежать.

 

Когда толпа, как хищный зверь,
Уже растягивает пасть,
К прыжку готовясь, то теперь
Одно есть средство – не упасть.

 

Твоей спины согбенный вид,
Как смерти скорбная печать,
В толпе безумной породит
Одно желанье – растоптать.

 

Чтоб каждый понял, почему,
И благодарен был судьбе,
Что в этот краткий миг ему,
Пожалуй, лучше, чем тебе.

 

* * *

Нам отпущено немного,
От звонка и до звонка,
Только пыльная дорога,
За дорогою река.

 

Кто заботами навьючен,
Кто шагает налегке,
Но однажды скрип уключин
Вдруг напомнит о себе.

 

И начнем мы суетиться,
Что дорога, мол, не та,
Не успели отличиться,
Не оплачены счета.

 

Кто остался без оценок,
Кто набрался медяков
И скупает за бесценок
Отпущение грехов.

 

А старик с седой бородкой
Шляпой машет на пути,
Мне к его дырявой лодке
Человеком бы дойти.

 

* * *

Зачем с неба падают звезды,
Срываясь с насиженных мест,
Им сбросить, наверно, не просто
Судьбою назначенный крест.

 

И вечность в холодном сиянье,
Сменить на мгновенный полет,
Чтоб кто-то задумал желанье
И верил, что счастье придет.

 

Нам часто приходится падать
Со скользких высот неземных,
Мне большего счастья не надо,
Лишь стать бы одною из них.

 

И, вспыхнув в последнем усилье,
Прорваться сквозь горечь и злость,
Чтоб чьи-то усталые крылья
Смогли то, что мне не далось.

 

Венок сонетов

 

I

Bcя жизнь – законов глупых сонм,
И с этим спорить не пристало,
Твой первый раунд обречен,
Ну что ж, начни игру сначала.
 

Ты душу выставил на кон,
Рискуешь ею, как попало,
Уже проиграно немало,
Но торг еще не завершен.
 

И снова пригоршня монет
Решает, прав ты или нет,
Чей грех достоин отпущенья,

 

Кто будет проклят, и, увы,
Законы эти не новы,
Мы ими скованы с рожденья.

 

II

Мы ими скованы с рожденья,
Словами, формами, клише,
Тобой владеют искушенья,
А думать нужно о душе.
 

Мечты, надежды, вожделенья
Запрячь в шкатулку Фаберже,
А жить учись на рубеже
Любви и жертвоприношенья.
 

С завидной резвостью опять
Ты облик силишься поймать
В ряду зеркал без отраженья,

 

Лелеешь жалобы свои
К судьбе, желаниям, любви,
И даже – к силам притяженья.

 

III

И даже к силам притяженья
Упрямо тянется рука,
Лишь ошалевшая слегка
От своего предназначенья.
 

Так, поиск верного решенья
Нас огорчает, и пока,
Увы, достойно сожаленья
Броженье мыслей у виска.
 

Ненужный труд зовет к ответу.
Год поворачивает к лету,
Стараясь выбрать верный тон.
 

А мы, послушные идее,
Туда, где давят нас сильнее,
Идем привычно на поклон.

 

IV

Идем привычно на поклон,
А может, стоит уклониться,
Хоть курица – еще не птица,
Но это лучше, чем бульон.
 

Под поминальный перезвон
Бредут приспущенные лица,
Как будто видят вещий сон
И не желают пробудиться.
 

Смиренью есть своя причина:
Мазком рождается картина,
А нераскрывшийся бутон
 

Стать розою таит желанье,
Чем приближает увяданье.
А ты – поэт, и в том резон!

 

V

А ты – поэт, и в том резон,
Чтобы особый слух и зренье
Позволил в карканье ворон
Услышать ангельское пенье.
 

Сжигая Рим, искал Нерон
Утраченное вдохновенье,
Огня слепое иступленье
За искру Божью принял он.
 

Ему, бедняге, не понять,
Что искру можно отыскать,
Лишь на костре самосожженья.
 

Осуществить щелчок курка
Так, чтоб не дрогнула рука,
Чтобы... не ведая сомненья.

 

VI

Чтобы, не ведая сомненья,
Cпокойно жить остаток лет,
Даю тебе один совет,
Прими его без обсужденья.
 

Поверив в силу провиденья,
Дай мне торжественный обет:
Из чувства самосохраненья
Забыть о том, что ты – поэт!
 

Порви стихи, займись футболом,
Живи как хочешь, без затей,
Забудь о том, что жечь глаголом
Обязан ты сердца людей.

 

Иначе будешь, как Харон,
Чтить лишь единственный закон.

 

VII
 

Чтить лишь единственный закон,
Идти, куда ведет дорога,
Легко, но если ты рожден
Там, где законов слишком много?
 

Как, не нарушив ход времен
И норм придерживаясь строго,
Ну хоть на шаг сойти с порога
И жизнь познать со всех сторон.
 

Стоят законы на пути
И заставляют нас пройти
Сквозь строй вины и униженья.
 

Возводят стены предо мной:
Порядки, кодекс, домострой
И тот – закон стихосложенья.

 

VIII
 

И тот – закон стихосложенья
Срывает нас с привычных мест,
Доводит до умалишенья,
Поэт уже не пьет, не ест.
 

Его терзают размышленья:
О, что за мука, что за крест
В словах анáпест, анапéст
Расставить верно ударенья.
 

Пускай трепещет естество,
Когда раскроет мастерство
Свой самый тайный из секретов.
 

Так будет в миг устранено
И то, единственное «но»,
«Но», чтоб войти в число поэтов.

 

IX
 

Но, чтоб войти в число поэтов
И зваться гением в миру,
Шагай под дула пистолетов,
В петле болтайся на ветру.
 

Не бойся сплетен и наветов
Лихих собратьев по перу
И навяжи свою игру
Владельцам нужных кабинетов.
 

Поэты знают ремесло.
Они блюдут свое число
Пусть даже с помощью кастетов.

 

Тебе претит такой вираж?
Тогда возьми на карандаш:
«Пора создать венок сонетов».

 

X
 

Пора создать венок сонетов –
Букет искусственных цветов,
Набор рифмованных куплетов,
Холодных истин, мертвых слов.

 

Дитя любимое эстетов,
Кумир серебряных веков,
Застывший в тяжести оков
Избитых временем сюжетов.

 

За то несет он наказанье,
Что форма губит содержанье.
 

Так, равнодушно, арбалет
Стрелою меткой жизнь уносит
И никогда тебя не спросит:
Согласен с этим или нет.

 

XI
 

Cогласен с этим или нет,
Но тут моей не хватит власти
Остановить любимый бред
И разорвать его на части.
 

Как драгоценный амулет,
Подаренный в минуту страсти,
Спасет от боли и напасти
Тебя – пятнадцатый сонет.
 

Зачем послушны и тихи
На свет рождаются стихи,
Как цепью собранные звенья?
 

Я тайну эту удержу,
А если спросят, то скажу:
«Не знаю», и без сожаленья.

 

XII
 

Не знаю, и без сожаленья
Своим незнанием горжусь,
Как в Рождество гордится гусь
Потерей полной оперенья.
 

Так повелось со дня творенья
(Хоть утверждать я не берусь).
Хотел Господь развеять грусть
Затеей светопреставленья.
 

Скрипач насилует струну,
Собака воет на луну
В попытке самовыраженья.
 

А я, стараясь всех учить,
Не знаю, что и предложить
Тебе, мой друг, для облегченья.

 

XIII
 

Тебе, мой друг, для облегченья
Скорее нужно лечь в кровать,
Урок бесплатного леченья
Хочу в стихах я преподать.
 

Чтобы добиться исцеленья,
Одно лекарство нужно знать:
Сонеты в толстую тетрадь
Писать, писать до одуренья.
 

Ты начинаешь поправляться.
Сонет под номером тринадцать
Еще вчера увидел свет.
 

А этой ночью мне не спится
И, чтоб успешно облегчиться,
Дарю пятнадцатый сонет.

 

XIV
 

Дарю пятнадцатый сонет,
Хоть знаю я, он Вам не нужен,
Ваш день трудами перегружен,
И для стихов в нем места нет.
 

Пусть иллюзорный сей предмет
Нисколько Вами не заслужен,
И рифм моих печальный след
На свалке будет обнаружен,
 

Сама не зная почему,
Я завершаю круг напрасный,
И ночь, свидетель беспристрастный,
Увы, потворствует тому,
 

Чтоб не нарушила канон
Вся жизнь, законов глупых сонм.

 

XV
 

Вся жизнь – законов глупых сонм,
Мы ими скованы с рожденья
И даже к силам притяженья
Идем привычно на поклон.
 

А ты – поэт, и в том резон,
Чтобы, не ведая сомненья,
Чтить лишь единственный закон,
И тот – закон стихосложенья.
 

Но, чтоб войти в число поэтов,
Пора создать венок сонетов,
Согласен с этим или нет,

 

Не знаю, и без сожаленья,
Тебе, мой друг, для облегченья
Дарю пятнадцатый сонет.

​

​